Фаэты - Страница 91

Но теперь иная цель привела ее сюда.

Из пещеры колонн нужно было спуститься крутым ходом в нижнюю пещеру, где находился вход в тайник.

В нем Инко Тихий, Кара Яр и Гиго Гант когда-то нашли не только письмена, рисунки, но и сами аппараты, без которых остов «Поиска», сохраненного фаэтами, был бы мертв.

Но ни Гиго Гант, ни Кара Яр, ни Инко Тихий не знали тогда, что в тайнике есть еще один тайник. О нем знала только Первая Мать, но она молчала.

И вот теперь в глубинной тишине при свете холодных факелов две Матери и их уродливый спутник остановились не перед дальней стеной тайника, как можно было бы ожидать, а перед стеной, в которой была уже открыта дверь, но только изнутри хранилища.

– Мне не открыть. – Мона Тихая бессильно опустилась на камень. – Мои глаза не смогут лгать… Во мне нет желания двигать стены.

– Тогда пусть Матери позволят мне, – вмешался молодой марианин и, прихрамывая, подошел к стене, – Но я не вижу здесь спирали. Куда смотреть? Чему приказывать открыться?

– Собери всю силу воли, – певуче сказала Лада Луа, – представь себе все то, что сейчас увидишь, когда падет стена.

– Устройство для распада вещества? Но на что оно похоже, хотел бы я знать! На остродышащую ящерицу или на мой несчастный горб?

– Сейчас увидишь. В предании сказано, что все зависит от силы желания дерзающих и от чистоты их замысла.

– Тогда стена не устоит!

Обе Матери сели на камень поодаль. Лада Луа тихо сказала:

– Без нашей помощи, пожалуй, он скорее откроет.

Мона Тихая усмехнулась:

– Вспоминаешь, как я мешала сыну?

– Нет, почему же? Ты сама привела нас сюда, решилась.

Марианин стоял перед стеной и пристально смотрел перед собой, вкладывая во взгляд всю силу своего желания.

И опять, как несколько циклов назад, сработали древние механизмы, настроенные на излучение мозга. Не понадобилось даже помогать противовесам. Стена сама собой упала внутрь. Марианин, чуть волоча ногу, бросился вперед.

– Здесь пусто! – закричал он. – Ничего нет! Обе Матери переглянулись. Разгневанный юноша стоял перед ними:

– Ты обещала, Мона Тихая, что мы возьмем отсюда готовое устройство, чтоб сразу же лететь на Луа! Кто взял его?

Мона Тихая развела руками.

– Я обвиняю! – вне себя от гнева бросил ей в лицо юноша.

Никогда еще не было на Маре такой смуты. Кир Яркий в своей работе на «подвиг зрелости» доказал, что планета Луа и Зема столкнутся раньше, чем определили Инко Тихий и Нот Кри и как считал старейший звездовед Вокар Несущий. Старец был задет за живое и наотрез отказался признать совершенным подвиг зрелости своего ученика. Пылкий, невоздержанный, в отличие от спокойной и холодной старшей сестры Кары Яр, тот готов был – впрочем, как и она, – во имя истины смести все на своем пути.

Природа сурово обошлась с ним. Он был горбат и хром от рождения. Сознание ущербности развило в нем честолюбие, чрезмерное даже среди мариан. Он гордился Карой Яр. Она была для него воплощением красоты и примером поведения. Он мечтал, подобно ей, посвятить себя спасению людей на Земе.

И, несмотря на физические недостатки, готовился к полету на Луа.

Его необыкновенные способности поразили Вокара Несущего. Сочувствуя гордому юноше, он поначалу отнесся к нему с особым вниманием и даже прощал коробящую всех резкость его суждений обо всем на свете. Но когда тот стал опровергать его собственные выводы, оскорбленный старец пришел поделиться обидой с своим давним другом Моной Тихой.

Он застал ее в знакомой каменной келье, на стене которой переливалась красками картина трагического взрыва метеорита в пустыне, а перед входом чудесно росло в пещере настоящее дерево.

Мона Тихая была занята завершением каменного изваяния сказочного фаэта, начатого ею еще в Городе Жизни. Вокар Несущий застыл пораженный. Скульптура олицетворяла ожившее предание.

Продолжая работу, неуловимыми движениями делая каменное лицо чутким и выразительным, Мона Тихая выслушала старого звездоведа.

Отложив резцы, она пристально посмотрела на него, потом перевела взгляд на скульптуру, словно стараясь прочесть ответ на думы гостя в глубоких морщинах умного, застывшего в скорбной печали лица.

– Не горевало бы сердце мое, – сказала она, – ежели бы прав оказался не ты, Вокар Несущий, оплот Знания на Маре, а юный Кир Яркий. Не обижайся и узнай, что передано Совету Матерей по электромагнитной связи с Земы.

И Вокар Несущий выслушал печальную историю изгнания из Толлы бога Кетсалькоатля и злодеяний в Городе Солнца.

– Ответствуй мне, можно ли признать разумными людей, столь кровожадных и коварных? Там, возможно, все женщины жестоки и ревнивы. Кровавые преступления – обыденность. Могли бы стать такими извергами потомки просвещенных фаэтов? Могли ли так одичать? Не земные ли это чудища, обретшие зачатки разума, чтобы стать свирепее и страшнее всех зверей планеты?

Вокар Несущий не мог отделаться от ощущения, что в их беседе принимает участие и этот третий, с высоким лбом, нависшими бровями и вьющейся каменной бородой. Ему хотелось угадать, что сказал бы он, побывавший на Земе? Но изваяние молчало.

– Ты права. Первая Мать, – после раздумья произнес Вокар Несущий. – Вмешательство в судьбу планет не было бы оправдано Великим Старцем. Думаю, что он, заботясь о марианах, ради которых наложил свои Запреты на опасные области Знания, предложил бы сейчас Миссии Разума вернуться с Земы на Мар прежде, чем планеты столкнутся.

Мона Тихая проницательно посмотрела на звездоведа:

– Так вещал бы древний Старец? Но ты, хранитель Знания, заложенного им, ты сам-то ведь считаешь, что предстоящее противостояние не так опасно и твой новый ученик не прав?